говорят

[gingeriana]

Моя мама:

«Ешь, ешь, у тебя на лице одни глаза остались» (да, это та же самая мать, которая 39 лет до этого жёстко пилила меня, что есть надо поменьше, а вещи носить попросторней, дабы жирки мои видно не было).

«Я же подумала, он же с Западной. Растворимый кофе не пьёт же, сто процентов. Так я пошла купила молотый. Она мне давала понюхать несколько видов, но я же не разбираюсь. Так я взяла из той банки, где меньше всего оставалось».

Пашина мама:

«Подумай на рахунок зміни прізвища. Я не наполягаю в жодному разі, але адвокатка знайома з міграції радила. І напиши, які б ти хотіла подарунки».

Пашина бабушка:

«Дариночка! Телефоную, шоб розповісти таку новину, таку ГАРНУ новину! Пішла до вашої квартири, а там на підвіконні парочка голубків звили собі гніздечко і сидять. Дариночка, це ЗНАК, дитино моя дорога, їй-богу знак!».

Моя бабушка:

Ничего не говорит. Но каштаны её любимые этой весной ТАК ЖИРНО цветут, так шикарно, так тяжело, что ветки кланяются, как будто это яблони в августе, а не каштаны в мае. И я каждый раз, когда прохожу мимо такой красоты, изо всех затягиваюсь обеими ноздрями и шепчу «Привет, бабушка».